Крошка Доррит. Знаменитый «роман тайн» в одном томе - Чарльз Диккенс
В ее семье я увидела девушку, чья судьба во многом напоминала мою. Как и я, она не хотела мириться с эгоизмом и снисходительным покровительством, прятавшимися под разными красивыми названиями вроде ласки, заботы, участия и так далее, – и мне любопытно и приятно было наблюдать в ней эту хорошо мне знакомую черту. Как и обо мне, о ней говорили, что у нее «тяжелый характер». Я хорошо знала настоящий смысл этого выражения, и, давно уже испытывая потребность в подруге, которая разделяла бы мои чувства и мысли, я решила, что попытаюсь спасти эту девушку от неволи и гнета несправедливости. Как вы знаете, это мне удалось.
С тех пор мы живем вместе, деля скромные средства, которыми я располагаю.
Глава XXII
Кто там шагает в поздний час
Бесполезная, как оказалось, поездка в Кале была предпринята Кленнэмом в очень хлопотливую для него пору. Одному варварскому государству, чьи владения занимали весьма значительное место на карте мира, понадобились услуги нескольких инженеров; обстоятельства требовали тут не только изобретательности и энергии, но и практических свойств, таких, как уменье обходиться людьми и средствами, которые окажутся под рукой, и приспособлять их для осуществления своих проектов так же смело и решительно, как эти проекты составлялись. В указанном государстве по недостатку цивилизации не знали, что всякую идею, имеющую большое значение для страны, следует выдерживать в недрах Министерств Волокиты, как крепкое вино выдерживают в лишенном света подвале, пока оно не утратит огня и блеска молодости, а те, кто возделывал виноградники и выжимал сок из гроздьев, не истлеют в земле. Как истинные варвары, местные правители употребляли все усилия, чтобы делать то, что нужно, и в своем невежестве относились без малейшего уважения к великой политической науке, как не делать того, что нужно. Более того, они совершенно варварским способом расправлялись с тайнами упомянутой науки в лице тех из своих подданных, кто эти тайны постиг и пытался применять их на деле.
Немудрено, что, когда в этом государстве понадобились люди, их стали искать и нашли – образ действий, сам по себе совершенно дикий и неправильный. А найдя, отнеслись к ним с полным доверием и уважением (опять-таки признак глубочайшего политического невежества) и пригласили как можно скорее приехать и заняться порученным им делом. Короче говоря, поступили с ними, как с людьми, которые знают, что нужно делать, и намерены делать то, что нужно.
В числе тех, о ком идет речь, был и Дэниел Дойс. Трудно было предугадать, сколько месяцев, а быть может, и лет придется ему провести за границей. К его отъезду Кленнэм готовил подробный отчет о делах предприятия за время их совместной деятельности, трудясь над ним с утра до ночи, так как срок в его распоряжении был небольшой. Он воспользовался первым свободным днем, чтобы съездить на континент, и сразу же поспешил вернуться для прощальной беседы с Дойсом.
Подробно и обстоятельно Артур знакомил своего компаньона с прибылями и убытками, предстоящими платежами и ожидаемыми поступлениями. Дэниел вникал во все с обычной своей добросовестностью и остался очень доволен. Он изучал отчет, словно хитроумнейший механизм, куда более сложный, чем все его изобретения, и когда все было кончено, долго еще смотрел на эту кучу бумаг, приподняв над головой шляпу, будто поглощенный созерцанием какой-то удивительной машины.
– Какой у вас великолепный порядок во всем, Кленнэм. И все так ясно! И все так красиво!
– Рад, что заслужил ваше одобрение, Дойс. Теперь относительно управления капиталом во время вашего отсутствия – на случай, если потребуются некоторые дополнительные вложения…
Но компаньон не дал ему договорить.
– Эту сторону дела я по-прежнему целиком предоставляю вам. Продолжайте действовать от нашего общего имени, поскольку уж вы взялись избавить меня от бремени, которое всегда было для меня непосильным.
– Я вам не раз говорил, что вы недооцениваете свои деловые способности, – возразил Кленнэм.
– Может быть, – смеясь, сказал Дойс. – А может быть, и нет. Но так или иначе, у меня есть свое занятие, в котором я сильней, чем в цифрах и расчетах, и к которому у меня и способностей больше. Я вполне доверяю своему компаньону и не сомневаюсь, что он всегда знает, как лучше поступить. В денежных делах у меня есть только одно предубеждение, – продолжал Дойс, взяв компаньона за лацкан своими гибкими пальцами мастера, – я против спекуляций. Других как будто не водится. Впрочем, это предубеждение, вероятно, вызвано тем, что я никогда всерьез о таких предметах не задумывался.
– Но почему вы называете это предубеждением? – возразил Кленнэм. – Дорогой мой Дойс, в вас просто говорит здравый смысл.
– Если вы так думаете, тем лучше, – отозвался Дойс, добродушно поблескивая своими серыми глазами.
– Представьте себе, – сказал Кленнэм, – не далее как полчаса назад я то же самое говорил заходившему сюда Панксу. Мы оба сошлись на том, что увлечение спекуляциями – одно из самых опасных и, к сожалению, самых распространенных в наше время безумств, чтобы не сказать пороков.
– Панкс? – повторил Дойс, сдвинув шляпу на затылок и задумчиво качая головой. – Ага, ага! Он человек осмотрительный.
– Очень осмотрительный, – подтвердил Артур. – Можно сказать, образец осмотрительности.
Оба, видимо, были очень довольны осмотрительностью мистера Панкса, хотя из содержания их беседы не явствовало почему.
– А теперь, уважаемый мой компаньон, – сказал Дэниел, взглянув на часы, – время не ждет, и экипаж уже готов к отъезду, а потому еще одно только слово на прощанье. У меня есть к вам просьба.
– Охотно все исполню, с одной оговоркой, – поспешил добавить Кленнэм, увидя по лицу собеседника, что оговорка вполне своевременна. – Не просите меня оставить хлопоты по делу о вашем изобретении.
– А я именно это и хотел сделать, вы угадали, – сказал Дойс.
– Тогда я вам скажу: нет. Нет, нет и нет. Раз уж я начал, то не отступлюсь до тех пор, пока не получу какого-нибудь вразумительного ответа или хотя бы объяснения в официальном порядке.
– Ничего у вас не выйдет, – возразил Дойс, качая головой. – Попомните мое слово, ничего не выйдет.
– Все равно, нужно пытаться, – сказал Кленнэм. – Попытка не пытка.
– Как сказать, – отозвался Дойс, кладя ему руку на плечо. – Мне эти попытки дорого обошлись, мой друг. Они меня состарили, извели, вымотали, обескуражили. Когда не видишь конца несправедливостям, которые приходится терпеть, характер от этого не улучшается. Мне кажется, кстати, что
